Ибо как же иначе, ведь осень, а летом не пишется, а осенью, отчего-то, пишется, наверно, это все из-за некоторой тру-имо настроенности сезона, все это прекрасное и благородное умирание, отход природы ко сну, то-се.
В общем, это все тут лишнее, конечно, потому что вполне можно было бы казаться умнее, если бы помолчать, но, как говорил (и говорит!) штурман Зеленый: "Ну я же предупреждал...".Моя тень отстает от меня на шаг
и боится света, ее речи чисты,
как роса на цветах полыни.
Моя тень проглотит меня в последний
осенний месяц, целиком, без остатка,
она голодала все лето.
читать дальшеОна голодала все лето, ждала кормежки,
мы боролись с ней ночью -
полунедруги, полусупруги -
и теперь она точит асфальтом кошачьи когти,
я боюсь обернуться
и включаю все лампы в доме.
Я включаю все лампы,
в кладовке ищу фонарик.
(Так мешки с песком таскают к реке горожане).
"Превентивные меры" - так бы, наверно,
назвали в новостях мои действия -
"опасность теперь минимальна".
Минимальна опасность, но в последний осенний месяц
моя тень догонит меня и будет ей пир горою.
Мы играем с ней в эти салки с тех пор,
как нам стукнуло десять,
без перемен, перерывов,
гудка отбоя.
Мы играем в жестокие салки без права
скрыться, без возможности слиться
с толпой и очнуться - дома.
Мы боимся закончить игру, объявить перемирье,
тень не помнит, как жить иначе.
И я - не помню.
Штурман Зеленый, кстати, еще говорит "Ну что у нас плохого?.." Он вообще хороший, этот штурман.